Российский антивоенный
журнал
Стихи, как и музыка, требуют настройки. Как инструменты настраивают перед концертом симфонического оркестра, так и человек должен быть на стихи настроен. Они ведь – спрессованная проза. И если, читая роман, можно при этом и пожевать чего-то, краем глаза поглядывая в телевизор, и подумывать о чём-то своём, то со стихами это не получается. Здесь нужно выключить всё: телефоны, телевизоры, посторонние мысли, заблудившиеся в голове. Нужно, по возможности, конечно, предстать “пустым сосудом” и дать стихам возможность тебя заполнить.
Сергей Евелев
Сергей Евелев
Отрывки из Царственного...
Царь сказал своим холопам бить по «геевским европам»
Деток не щадить и баб, уничтожить всех, кто слаб,
По дороге изымая, все — от плошки до трамвая,
«Больно зажрались оне. Мы же тут живем в говне
Из-за глупых демократий. Автомат бери, Панкратий,
Да чеши их всех подряд. Пушки дело говорят...»
* * *
И пошла рубить голота, жить ей в скуке неохота,
Тут — движуха и харчи! О несказанном — молчи.
Шанс дается, пусть и хлипкий — жизни волосок-то зыбкий,
Чуть чего — и порван он... Но по всем углам трезвон:
«Поднимайся рать народа!» Собирает воевода
На защиту волостей, населенье всех мастей —
Молодых или не очень. Полу-дурков, между прочим,
Тож, гутарят, загребут. Был на печке, раз — и тут…
В зимнем поле, в глупой драке, на холме и в буераке,
Бесконечнейший поток шлет царевый молоток,
Коим он стучит по трону. ДА —войне! УРА — патрону!
« Всех, кто выжил, награжу, трусов на кол посажу.
Дезертиров мы поймаем, перебьем, пересажаем.
Не хухра вам тут, мухра. Здесь страна, а не дыра,
Мы, в которую, спускаем населенье. Запрягаем
И куем победный марш. Всю страну, на весь размаш
Поднимаем, посылаем, распростерто принимаем...
Вот тебе, сынок, мундир, хочь протри его до дыр,
А не подведи голуба. Не серчай, схватили грубо,
Знаю кто, зачем и где... Ясно же, страна в беде.
Враг напал, и терпим равно, служим родине исправно,
Бьем вражИну до конца, корчим умного лицА...»
* * *
Подскочил со сна владыка — муть какая, страшно, дико,
На фронтах — сплошной бардак, дезертирят. Белый флаг
(только ж, вот, в атаке были) из кальсон соорудили,
К коромыслу прикрутив… Уменьшают наш актив
Мчась к врагу. Сверкают пятки, в смысле, шпарят без оглядки,
предавая всю страну. Необычную! Одну!
Где свобода дел и слова, где — и лошадь и корова
Всем, кто хочет, порося прикупи, иль там — гуся...
Будь певцом ли, инженером, сталеваром, пионэром,
Даже пусть неясен пол, мы поможем. Есть рассол…
Выпьешь утром после пьянки две ли, три пол-литра банки —
Пол проявится нараз! Заблестит тверезый глаз,
И пойдет народ чесаться, обниматься, целоваться,
Размножаться втихаря, все для Батюшки Царя,
Чтобы излишек был для драки. Войны, сопки, буераки,
И погибшему медаль типа: «Парня, вроде, жаль...»
А семье — мешок картошки. Погрустят они немножко,
И зажарят, и споют, и героя помянут.
То, что он погиб, — не лихо, сто других в неразберихе
Подменяют молодца — лам ца дрица, лам ца ца...
* * *
Прорежаем населенье — На Царь-батюшку равненье,
Нам война — родная мать, и не страшно помирать.
За страну я, за идею, умираю и балдею…
Как же чудно быть в гробу: не отапливай избу,
Не корячься на работе, посидел в промерзлом дзоте,
Хеликоптер прилетел, притаранил твой удел,
Хладный труп в далеком поле, но зато теперь на воле,
Не подвластен никому, только богу одному...
* * *
— Что за мысли одолели? — Царь поежился в постели,
Бок сменил не торопясь и заснул, во сне смеясь.
Там ему, владыке, снится золотая колесница.
Он — Калигула, герой! Враг в пыли и пир горой!
Сам — в короне, садом бродит, там же головы находит —
Все насажены на кол. Это что за произвол?
Нет табличек с именами, на пришпиленное нами.
Прытко бегал егоза ... Все — потухшие глаза
У погибших, важных, бывших... Здесь их сотни или тыщи,
Здесь на пиках короли, аж со всех концов земли.
НО... Один всего Владыка! Ты поспорь-ка с ним поди-ка…
Кончен бал, страна одна, мне она доверенА.
Мелочь всю перешерстили, растоптали, подчинили,
Чтобы было ай-люли все у матушки земли.
Никаких ухмылок тЕней, разномыслий, разночтений…
Всяк Царю целует длань. Быдлу выдана лохань —
Споро из нее хлебайте, и про то не забывайте,
Чья здесь милость, чье добро... Для нужды стоит ведро.
Жизнь налажена, как надо, ну а те, кто ей не рады,
Пусть идут на задний двор — там Топорник и Топор
В ожиданьи несогласных. Небо сине. Солнце красно.
Мысль одна. Один закон. А в патроннике патрон.
Он пока что отдыхает. Если надо, вылетает,
На корню крамолу гнет. Не промажет, не свернет...
* * *
Спит владыка. В снах его челядь вся до одного
Лежа пресмыкается, в страхе заикается,
Без команды не вздохнет. Любит батюшку народ!
Держит в страхе бренный мир —
веник в морду и «Пломбир»...
Сказ про паука
Жил на свете паук — сотня глаз, сотня рук,
Многоногий, коварный, «пугательный»…
Никого не любил, был народам не мил,
Хоть скрывали тот факт основательно.
Он же грозно жужжал, всем вокруг угрожал:
«Поглядим впереди еще кто-кого!
Вы ж любите меня, на коне, без коня,
Недопонятого, одинокого»
Все боялись его, да и больше того,
Ненавидя терпели за пряники...
Маски дружбы надев и презренье презрев,
Хоботки надевали на краники...
Врал, хитрил и юлил, недоверчивым был,
Лбами сталкивал кошечек с мышками.
Планы выстроил он — прямо Наполеон,
О владеньи планеты с людишками.
Но однажды — просчет, кто-то выставил счет,
Счет за подлость невыплату банку.
Испугался паук — сотня ног, сотня рук
Затряслись... Он опять в несознанку…
«Я же не виноват!» — он кричал, брызгал яд ,
Обвиняя и флору и фауну,
Но букашки сошлись, чтобы праздновать жизнь,
А тирану — горячую сауну...
Перегрелся паук, семя горя и мук,
Ношу взял на себя, да не смог нести...
Всех убить не сумел, перешел свой предел,
Взял и лопнул, обрызгав окрестности...
Тут букашечки и таракашечки,
Яркие нацепили рубашечки
И танцуют, поют, не считая минут,
Пьют чаи — все из праздничной чашечки.
То-то радость была — солнце брызнуло, мгла
Отступила. И все умилились.
В мире радость, ура! Все бегут со двора,
Для любви небеса отворились.
Вот и сказочка вам, со слезой пополам,
Кто-то сплюнет, другой перекрестится,
На чужой каравай рот ты не разевай,
Знаем точно — он там не уместится!
Об украденных детях
Сидели в Калуге на кухоньке узкой
Близняшки-мальчишки, годков десяти.
Все больше молчали, не в радость им русский,
Сидели понуро, куда им идти?
Им новые «папа и мама» упрямо
Твердили: « Вас армия наша спасла,
А там где вы жили — бандитская яма,
Нацисты, спецы своего ремесла.
Теперь, вы на воле, спасенные дети,
А наш вот, погиб, мир спасая от мук…
Родители ваши за это в ответе —
За банды разгул, за бандеровский круг...
Не бойтесь! Теперь вас никто не накажет,
Мы вас защитим. Не дотянется мразь
До нашей страны, где вы сможете даже
По-русски болтать, никого не боясь»
Молчали «спасенные», слезы глотали.
Убиты родители, город снесен.
Забудут об этом мальчишки едва ли,
Он с ними надолго — навязчивый сон...
Минуты бегут, но судьбу не обманут,
Веление крови сильней чем года,
Подросшие пятой колонною станут,
Припомнят, как их похищала орда.
За подлость и ложь неизбежна расплата:
За годы страданий, за жизнь в лоскутках,
За детство, его ведь украли когда-то,
И матери смерть у отца на руках...
Пора бы детишек домой и без злобы
Вернуть, и не делать подобного впредь.
А то, как бы, где-бы не вышло чего бы...
И всем не пришлось бы о том пожалеть.